Расширяющийся список западных санкций, вводимых против России, а также продолжающееся сопротивление киевского режима (которое откладывает урегулирование украинского кризиса на неопределённое будущее) заставляют относиться к предположению о скорой отмене вводимых Западом рестрикционных мер как к неоправданно оптимистическому. А значит, придётся жить в условиях этих санкций, восполнять нанесённый ими ущерб и находить способы экономического развития.
И здесь начинается борьба различных групп интересов за то, какие меры поддержки экономики будут приниматься и какая модель экономического развития будет принята за образец, к которому надо приближать реальную российскую экономику. От этого зависит, насколько сильно придётся внедрять принципы мобилизационной экономики, как будет устроен механизм инвестиций и насколько большая свобода будет предоставлена частной инициативе.
Базовых вариантов четыре (с учётом того, что в реальности возможны промежуточные, сочетающие в себе признаки нескольких базовых вариантов). Два крайних — это сохранение существующей модели экономики и построение экономики мобилизационной.
Промежуточные — это «условный НЭП» и модель государственного регулирования олигархического капитализма.
Квазилиберальный вариант
Этот вариант предусматривает сохранение существующей модели экономики, только «отгороженной» от западных стран в широком смысле, то есть включая Японию, Южную Корею, Сингапур и Австралию. В этой модели ЦБ предоставляет банкам ликвидность, но они теперь играют не на курсе доллара, а на операциях обмена рублей на юани и индийские рупии.
В этом варианте открытие фондового рынка вынужденно будет очень постепенным, снижение стоимости акций (за счёт выхода из них западных инвесторов) — существенным. Отдельная тема — уход из России международных рейтинговых агентств и возможность или невозможность создания национальной системы рейтингования компаний.
Для российских участников рынка невозможность инвестировать в растущие американские и европейские акции создаст серьёзные проблемы. Китайский фондовый рынок в силу своей специфики требует больших усилий и продолжительного времени, чтобы освоить существующие там правила и вникнуть в намечающиеся тренды. Индийский рынок ближе к западной модели, но тоже имеет свою специфику. Поэтому рассчитывать, что там будет просто зарабатывать деньги, — не приходится. Российский фондовый рынок после того, как курсы акций нащупают дно, будет, возможно, более предсказуем. Но принцип отнесения акций к голубым фишкам несколько изменится.
В реальной экономике рост будет не за теми предприятиями, которые смогут выходить на зарубежные рынки. Экспортёры, конечно, останутся, но государство будет играть ключевую роль в договорённостях о допуске отечественного экспорта на зарубежные рынки. И оно же будет изымать значительную часть полученной валютной выручки. Что при этом придётся на долю акционеров (и как будет расти курс акций) — вопрос второстепенный.
Большой потенциал развития появится у предприятий, которые будут заниматься импортозамещением и сумеют преодолеть встречающиеся на этом пути препятствия. Рассмотрим трудности, с которыми могут столкнуться компании.
- Необходимость найти источники инвестиций.
При ставке ЦБ 20% рублёвые кредиты не способны стать источником инвестиций. Тем более что российские банки предпочитают давать кредиты исключительно под залоги. Проектное финансирование в современной России не развито, по крайней мере в банковском секторе. А предприятия реального сектора в большинстве своём уже закредитованы, то есть использовали имеющиеся залоги для получения ссуд на пополнение оборотных средств. С повышением вслед за ставкой ЦБ ставок по предоставленным им кредитным линиям предприятиям потребуется изыскивать дополнительные средства для обслуживания уже взятых кредитов.
- Выстраивание новых технологических цепочек взамен разрушенных санкциями.
Если каждое предприятие будет решать эту проблему самостоятельно, то стоимость таких решений может оказаться неоправданно высокой. А кооперация заказчиков из разных отраслей на импортозамещающие компоненты была бы возможна в рамках национальных программ. Но практика создания таких программ в прошлые годы показывает, что их разработка и утверждение занимает продолжительный срок, в течение которого идёт яростная аппаратная борьба между представителями тех или иных потенциальных выгодоприобретателей (получателей бюджетных средств). И не всегда принятая в результате программа способствует оптимальному достижению поставленной цели. - Проблема инвестирования полученной прибыли.
Предприятия, которые получили финансирование и успешно отчитались об освоении средств и выполнении поставленных задач, оказываются перед необходимостью куда-то направить полученную прибыль. Расширять производство они не могут: они выполнили показатели нацпрограммы, а спрос сверх этого возможен, но отнюдь не гарантирован. Наконец, есть и физические лица — выгодоприобретатели. Такого рода прибыль раньше выводилась из страны в разного рода офшоры. В условиях, когда под санкциями российский экспорт уменьшится, а потребности в валюте — увеличатся, ЦБ станет перед дилеммой: постоянно ослаблять российский рубль (со всеми проблемами для населения и предприятий, закупающих импортное оборудование) или ввести жёсткое валютное регулирование. Но тогда российская экономика почти перестанет быть либеральной.
Мобилизационная экономика
Чисто мобилизационная экономика в сегодняшней России вряд ли возможна, хотя о такой стратегии борьбы с санкциями стали говорить всё больше.
Создать некий экономический штаб, который будет распределять ресурсы и планировать производство всего, как это было в Советском Союзе, невозможно, но отнюдь не по идеологическим причинам. В крупных госкорпорациях на руководящих позициях сегодня мало производственников. Да и в крупных частных компаниях они редки. Современные топ-менеджеры в первую очередь финансисты. Они следят за тем, чтобы принимаемые организационные и технологические решения вели к увеличению денежного потока, рентабельности или капитализации компании. В условиях директивного управления все эти цели становятся иллюзорными. А реальные производственные возможности компании — существенный козырь в борьбе за директивно распределяемые ресурсы — могут развивать лишь люди, понимающие в производстве.
Такие люди есть, но их сегодня недостаточно. Мало производственников и в правительстве. Поэтому пока чрезвычайная помощь экономике в условиях наложенных на Россию санкций формулируется в духе либеральных рецептов — «выделить триллион рублей…». Возможно ли в принципе быстро создать в России современный аналог Госплана? В этом есть большие сомнения. Причём если для госкорпораций, крупных монопольных компаний и экспортных отраслей такой чрезвычайный штаб, может быть, смог бы обеспечивать координацию действий, учёт необходимых ресурсов и снабжение ими, то для отраслей, работающих на потребительский рынок и представленных большим количеством средних и малых предприятий, никакой чрезвычайный штаб не сможет обеспечить директивное руководство.
НЭП 2.0
В условиях описанных выше проблем логично выглядит конструкция из сочетания директивно-мобилизационного управления госкорпорациями, сильно монополизированными и экспортными отраслями, а также сохранённой рыночной среды для предприятий, работающих на потребительский рынок.
Вопрос в том, как будет выстроен инвестиционный контур этого сектора экономики. Главная задача на этом пути — создание институтов проектного финансирования, способных работать не с отдельными исполнителями нацпроектов, а с массовыми предприятиями, которые собираются работать на рынок. Если переложить эту функцию на банки и резко понизить целевую ставку ЦБ (и, соответственно, ставку по выделяемым таким предприятиям кредитам), то возникнет угроза неконтролируемого роста вывоза капитала. Кроме того, у российских банков практически нет опыта проектного финансирования, а залогов средние и малые предприятия, которые собираются заняться импортозамещением потребительской продукции, скорее всего, предоставить не смогут.
Ещё одно узкое место описываемого подхода — в необходимости обеспечить предприятиям, собирающимся работать на потребительский рынок, доступ к импорту необходимого оборудования или к заказу такого оборудования в директивно управляемом секторе экономики. Для возможности импорта они должны иметь доступ к закупке валюты, что представляется малореальным в условиях ожидаемого ужесточения валютного регулирования. В советском варианте НЭПа вопрос решили введением конвертируемого (и обеспеченного золотом) червонца. Каким может быть решение сегодня? Введение цифрового рубля, жёстко привязанного, например, к юаню? Выделение определённой части экспортной выручки на нужды импортозамещения? А как тогда распределять суммы между предприятиями? Устраивать аукционы? Но при доступе к дешёвому проектному финансированию возникают риски использования части этих средств для валютных спекуляций.
Рецепты Ялмара Шахта, Оливера Литтлтона и Александра Гучкова
Дефицит квалифицированных организаторов производства и большое влияние финансово-промышленных групп и руководства госкорпораций заставляют предполагать, что наиболее вероятным сценарием экономической мобилизации станет создание при правительстве некоего координационного центра и ряда подчинённых ему структур, призванных распределять наиболее важные дефицитные ресурсы. Подобные механизмы создавались и в Великобритании после начала Второй мировой войны (Министерство военного производства во главе с выходцем из «Бритиш метал корпорейшн» Оливером Литтлтоном), и в Германии ещё в ходе подготовки к ней (рейхсминистр экономики Ялмар Шахт и параллельно работавшее Управление по четырёхлетнему плану, номинально возглавлявшееся Германом Герингом, а реально бывшее коллективным штабом с целым созвездием блестящих организаторов производства, включая Альберта Шпеера, Карла Крауха, Вильгельма Кепплера и других). Аналогичные структуры, только менее знаменитые, были созданы в период Первой мировой войны в Российской империи (военно-промышленные комитеты — ВПК, среди наиболее известных деятелей которых можно назвать Александра Гучкова и Павла Рябушинского). Основной задачей ВПК было централизованное получение правительственных заказов на поставку военного снаряжения и размещение его на промышленных предприятиях. ВПК были посредниками между государством и частной промышленностью. Они также участвовали в улаживании конфликтов между рабочими и предпринимателями (примирительные камеры).
В современной России такие структуры могут принять формат рабочих групп при правительстве (или при созданном правительством штабе по импортозамещению). Это позволит локализовать лоббистские усилия частных компаний (и госкорпораций) в борьбе за средства госфинансирования, выделяемые на импортозамещение. Эффективность подобных институтов может варьироваться в широких пределах — от высокой, как у немецкого Управления по четырёхлетнему плану, до временами почти вредительской, как у российских ВПК в конце 1916 — начале 1917 г.
Эффективность работы подобных структур зависит в первую очередь от того, приводными ремнями от кого и к кому они служат: от государства к крупному бизнесу, который государство намерено использовать для достижения своих целей, или наоборот — от крупного бизнеса к государству, чтобы использовать государственные рычаги в интересах промышленников.
Вопрос поддержки малого и среднего бизнеса и включения его в национальную программу импортозамещения остаётся в этом случае таким же, как и в варианте НЭПа 2.0.